Творчество и современность

Что значит человек,
Когда его заветное желание –
Еда да сон?
Животное – и все!

В. Шекспир устами Гамлета

    Обычно понятие «материализм» связывают с именами К. Маркса и Ф. Энгельса. И это неверно. Оно возникло на заре времен, как только человек начал осознавать себя как существо, отличное от остальных живых существ – именно как человека. В науке же понятия материального и духовного появились с возникновением философии как праматери всех наук, т. е. задолго до рождения Маркса и Энгельса. Материализм – предельно широкое  понятие, так как материя является первопричиной всего и вся, началом и основой всего сущего. Она существовала всегда, существует сегодня и будет существовать в будущем. Она ниоткуда не взялась и никуда никогда не исчезнет. Материя –  это сам мир. Она бесконечна в пространстве и во времени, в своих свойствах и качествах. Об этом особенно красноречиво говорят последние научные достижения в астрономии и астрофизике. Чтобы убедиться в сказанном, достаточно взглянуть на снимки космоса, сделанные телескопом «Хаббл».
    Наиболее совершенной формой существования материи считается мозг, особенно человеческий. Именно он генерирует идею, идеальное, мысль. Сколько существует философия, идея и идеальное противопоставляются материи, материальному. Идею нельзя, подобно материи, увидеть, измерить, потрогать, нагреть, разделить и т. д. Она не воспринимается органами чувств, не имеет физических качеств и свойств. Идея – это мысль. Мысль сознательна и формируется в сознании человека. Считается, что сознание вечно, нерукотворно, неуничтожимо и в этой точке своего содержания смыкается тесно с религией, так как именно в этом смысле человеческое сознание считается частью мирового, глобального Сознания, хотя в последнее время появляются работы, где утверждается, что сознание, мысль материальны.
    Изначально, в Древнем мире, философы совершенно закономерно разделились на материалистов и идеалистов. Материалисты первопричиной всего считали материю, в том числе первопричиной сознания, так как последнее является продуктом мозга – материи. Идеалисты, естественно, первопричиной всего считали сознание, в том числе и материи. Постепенно это противостояние переходит на религиозные отношения людей – на веру. Тем самым эти две непримиримые стороны противостояние довели до крайности. Материалисты, естественно, являлись атеистами, а идеалисты отвечали им категорически, что «Сначала было слово и слово это было Бог». А поскольку «слово» – понятие идеальное, несет божественное начало, то мир создан Богом из ничего. И это противостояние материального и идеального продолжается до сих пор.
    Материализм и идеализм в доказательствах своей правды становились все более изощренными с развитием человечества в целом и с развитием самой науки, философии в частности. Мы помним великих материалистов: Эпикура, Лукреция Кара, Бойля, Вольтера, Фейербаха. И, конечно же, их список венчают К. Маркс, Ф. Энгельс и В.И. Ленин. Также помним и великих идеалистов: Платона, Декарта, Беркли, Юма, Лейбница. И, конечно же, над ними всеми возвышается гениальная фигура Гегеля.
    До К. Маркса материализм как философское учение был половинчатым, незавершенным, ограниченным. Причина этой половинчатости заключалась в том, что ни один материалист не распространял материализм на человеческое общество, на самого человека. Речь шла только о природе, естествознании. К. Маркс и особенно Ф. Энгельс показали и доказали, что человечество является частью природы. Тем более убедительно это утверждение прозвучало в свете учения их современника Ч. Дарвина. Таким образом, материализм был применен к человеческому обществу, к самому человеку и, естественно, к природе. Более того, мощнейшую идеалистическую диалектику Гегеля они перенесли на материализм, и в итоге было создано целостное философское и общественное учение – диалектический материализм.
     Таким образом, основные положения материализма и идеализма в сопоставлении таковы: материализм учит:
– что мир материален по самой своей природе, все существующее появляется на основе материальных причин, возникает и развивается в соответствии с законами движения материи;
– материя есть объективная реальность, существующая вне и независимо от сознания, а духовное существует вовсе не отдельно от материального. Но все духовное является продуктом материальных процессов;
– мир и его законы развития являются полностью познаваемыми и, хотя многое может быть непознанным, нет ничего такого, что по своей природе является непознаваемым.
Идеализм утверждает противоположное:
– материальный мир зависит от духовного мира;
– дух или разум, или идея, могут существовать и действительно существуют отдельно от материи;
– существует область таинственного и непознаваемого, «над», или за «пределами», или «позади» того, что может быть установлено и познано посредством приятия, опыта и науки.
   Удивительно то, что материализм всей своей сущностью утверждает, что свою жизнь, материальное благосостояние, все, чем живет и чему радуется человек, творит он сам. Человек сам Творец. Материализм призывает его действовать, создавать, творить. И во всем хорошем в своей жизни, и во всем отрицательном виновником является он сам.
   Идеализм же, опираясь на идею сотворения мира Господом, ограничивает творческую деятельность человека, сковывает его творческие силы и возможности, внушая ему идею непознаваемости мира.
    Не буду углубляться далее в дебри философии, так как мне достаточно сказанного для объяснения содержания данной работы и постановки самой проблемы: материя или сознание, материальное или духовное. Что первично, а что вторично – бытие или сознание? Ответ на этот вопрос я попытаюсь дать на уровне самого человека именно здесь. Ведь от того, как определяет себя главное действующее лицо экономической жизни в аспекте поставленной проблемы, во многом зависит и подход к нему как объекту экономических исследований: как к «экономическому человеку» или к «человеку духовному, разумному».
    Проблема «экономического человека» всегда была в центре внимания экономической теории и гуманитарных наук: социологии, философии, психологии, политологии. Достаточно назвать имена выдающихся ученых: А. Смита, К. Маркса, И. Шумпетера, Ф. Махлупа, Э. Дюркгейма, Р. Дарендорфа, В. Автономова и др., посвятивших этой проблеме целые исследования.
   Что из себя представляет «экономический человек»? Что он есть? Различные экономические учения отвечали на эти вопросы по-разному, заостряя внимание на отдельных его характеристиках, но только все они в совокупности сформулировали это понятие, казалось бы, окончательно. Но окончательно ли? Представляется, что нет.
    «Экономический человек» воспринимает все явления общественной жизни как рациональные, с точки зрения их продуктивности и эффективности. Для него стремление к богатству, накоплению и присвоению материальных благ и услуг выступают самоцелью хозяйствования. Получение прибыли, максимизация дохода и полезности – это его целевая установка. Надо признать, что не только сторонники цивилизационного подхода к развитию общественной истории (противники экономического детерминизма), но и ярые защитники экономического материализма выступают против такого «экономического человека». Ибо у него примат производственных (экономических) отношений над духовными  превращается в вульгарный, всеохватывающий экономический детерминизм. В прямом и даже прямолинейном смысле этого слова. Любознательного читателя я отсылаю к любому учебнику по политической экономии капитализма или, особенно, социализма. Сейчас не принято всуе поминать политэкономию социализма. А напрасно! То, к чему нас зовут адепты «цивилизации», то, от чего они открещиваются в «экономическом человеке», тем самым выставляя себя гуманистами и прогрессистами, этакими продвинутыми специалистами, давно было объяснено в этой самой политэкономии. Да! Там много идеологии, политики, банальной пропаганды. Ну и что?! Разве от этого меньше стало колоссальной внутренней силы в практически «цивилизационном» лозунге «Все во имя человека – все для блага человека»? Вместо насмешек, охаивания политэкономии социализма, вместо того, чтобы просто отмахиваться, отрываться от ее научных и методологических корней, их надо изучать, сохранять, переосмысливать в новых хозяйственных условиях. Не в этом ли кроются причины наших реформенных просчетов, столь высокой их социальной цены, которую мы заплатили и продолжаем платить? – В некритически воспринятой,  пропагандируемой и внедряемой идеологии «экономического человека».
    А.П. Ветошкин, ярый противник диалектического материализма,  в то же время утверждает, что человек выступает «главной производительной силой, работником, тружеником… творцом и созидателем всех потребных для него благ и услуг. Он главный их производитель, как и в конечном счете  созидатель самого себя, своих творческих сил и способностей» [1, с. 371]. Но это же и есть диалектический материализм. Это же К. Маркс, Ф. Энгельс и В.И. Ленин. Увы, это та самая политэкономия социализма. Это «Происхождение семьи, частной собственности и государства», «Роль труда в превращении обезьяны в человека» Ф. Энгельса. Это «Критика Готской программы» К. Маркса. Это, наконец, чистейший экономический материализм – то самое явление, которое он так пристрастно критикует. Увы, при этом уважаемый г-н Ветошкин «забыл» сослаться на первооткрывателей этой идеи – классиков марксизма. Но это нынче в моде.
    «Человек выше собственности» – утверждал не только К. Маркс, но и его современник А. Линкольн» [1, с. 371]. Но разве это «экономический человек»? «Экономический человек» – разрушитель и созидатель одновременно. К нему вышеприведенные лозунги не имеют никакого отношения. Вот такой экономический детерминизм у К. Маркса!
    Тем не менее А.П. Ветошкин не единственный ученый, попадающий в собственные сети. Это свойственно всем авторам американских учебников, например прославленной «Экономикс» П. Самуэльсона и У. Нордхауза и менее известной «Экономикс» С. Фишера, Р. Дорнбуша и Р. Шмалензи. Будучи радикальными сторонниками маржинализма, первые признают трудовую теорию стоимости в разделе «Ценообразование». Сколько будет произведено фирмой и по какой цене? На этот вопрос ответить нельзя, пока ничего не известно об издержках производства» [2, с. 598]. Вторые признают теорию прибавочной стоимости К. Марк­са. В главе о человеческом капитале удивительно находчиво, убедительно доказывают стоимость образующие функции рабочей силы, что лежит в основе теории прибавочной стоимости [3, с. 306]. Таким же образом, везде и всюду употребляя только термин труд, в этом разделе четко проводят различия между трудом и рабочей силой. И не подозревают, а может и не знают, что эта их теория является по существу классически марксистской, а следовательно материалистической.
    С.Н. Булгаков, один из самых образованных людей России, называл экономизм (так он нарек экономический детерминизм) одним из самых ярких черт «исторического самочувствия нашей эпохи». Ни одна историческая эпоха не сознавала с большей ясностью хозяйственной природы жизни человека, как наша, не ощущала мир как хозяйство, замечал он. С ним вроде бы согласен и не согласен все тот же Ветошкин. Несмотря на колоссальные сдвиги в развитии производительных сил, благодаря научно-техническому и социально-культурному прогрессу, усилия подавляющего большинства и объем затраченного ими рабочего времени направлены на обеспечение их жизнедеятельности. В современном российском обществе – на поддержание жизнеобеспечения, выражаясь природно-биологическим языком, на обыкновенный прокорм (А.П. Ветошкин).
    Но жизнь человека не сводится лишь к биологическому существованию. С этим трудно спорить, однако, продолжая логический ряд Ветошкина, можно сказать: не сводится, это точно. Но биологическое существование есть необходимое и достаточное условие, чтобы человек был именно человеком.
    Философский аспект экономики мне необходимо было проанализировать с одной лишь целью: понять ее как самостоятельную систему во всем богатстве ее структурных элементов, ее места, роли, функции, а отсюда – ее значение в жизни человеческого общества. Иначе говоря, высказать в меру своих возможностей отношение к экономическому материализму – к этому совершенно неаргументированно, чувственно, дефинитивно, прямолинейно, но эмоционально охаянному основополагающему принципу классической политической экономии, в том числе и марксистской ее ветви.
    Понимая, в какие я философские дебри влезаю, заранее прошу у читателя-философа извинений за то, что я тем самым пытаюсь объяснить то, в чем я все же значительнее слабее, чем в экономической теории, –  философии. Естественно, разговор здесь может идти только на уровне хоть и достаточно знающего, но все же дилетанта. Постараюсь не слишком разочаровать читателя.
   Связана ли экономическая теория теснейшим образом с социальными вопросами, вопросами гуманности, социальной справедливости и т. д. – чисто человеческими вопросами нравственного порядка? Конечно же, да! Здесь возникает, однако, очень серьезное противоречие. Ведь необходимо добиваться экономической эффективности общественного производства, которая только и может решить обозначенные выше вопросы, но только  объективно необходимо, через собственную априорную реализацию, выступая как бы предтечей, необходимым и обязательным условием реализации той самой социальной справедливости.
     Экономика не должна быть справедливой – она должна быть эффективной – эта глубокая и мудрая мысль, которую я часто повторяю, подскажет нам, какой стороне общественного бытия принадлежит детерминирующее начало.
    Связана ли экономическая теория с политикой, правом, этикой, культурой, религией, национальными традициями и обычаями? В разной степени, но безусловно! С политикой связь экономической теории легче всего объяснить методом опоры на своего научного оппонента. На теорию общественного выбора Дж. Бью­ке­не­на, который за разработку этой самой теории, в целом прекрасную, получил Нобелевскую премию по экономике. Уважаемому читателю нетрудно убедиться, что теория общественного выбора в своей квинтэссенции предполагает участие избирателей и политиков в решении общественных вопросов. К избирателям и политикам активно подключаются «заинтересованные группы», пытающиеся воздействовать на избирателей, особенно политиков, принуждая их принимать решения в своих интересах. «Теория общественного выбора описывает, каким образом правительство принимает решения относительно налогов, расходов, регулирования и других политических вопросов (с каких времен налоги, расходы, государственное регулирование стали только политическими вопросами пусть остается на совести столь знаменитых авторов. – В.Б.). Подобно рыночным играм, политические игры должны уравновешивать спрос населения на коллективные блага и способность экономики их удовлетворить. Главное различие заключается в том, что центральные политические фигуры – политики – озабочены в основном своей победой на выборах, а центральные фигуры рынка – фирмы – стремятся получить прибыль» [2, с. 324]. Но если последние и являются самими избирателями и оказывают самое эффективное влияние на избирателей указанных политиков, то нетрудно догадаться, в чьих интересах они принимают решения и, самое главное, какого характера решения в первую очередь – экономического и в пользу «экономического человека». В целом теория общественного выбора является убедительным аргументированным доказательством, весьма своеобразным, но все же экономического материализма, чьей неотъемлемой частью является «экономический человек».
   Кого это не убеждает, пусть подумает и рассудит сам. Разве колоссальные социальные потери, разгул преступности, помрачение всех морально-этических норм поведения как людей в целом, так и их института средств массовой информации, разгул проституции, наркомании и т. д. ради золотого тельца в странах с переходной экономикой в результате системного кризиса плановой экономики и падения производства ниже черты, до которой оно опустилось в Великую Отечественную войну (на 46 % против 54 % в 1990-е гг.), никого не убеждают насколько экономический фактор –  базис – удивительно точно, объективно необходимо настраивают и определяют духовную надстройку? Притом в кратчайшие исторические сроки. Какое еще необходимое доказательство господства торжествующего «экономического человека» нужно привести?
    Классики марксизма и не думали и не пытались доказывать экономический детерминизм в столь короткие исторические сроки. Ведь они рассматривали взаимоотношения базиса и надстройки, человека разумного и «экономического человека» в длительные исторические сроки, измеряемые временем существования общественно-экономической формации.
   Можно приводить десятки подобных примеров. Почему, например, в древней Аравии, у семитских народов, возникло многоженство, а у племен Горной Мьянмы (Бирмы) братья имеют одну жену на всех? Куда уж более духовно-нравственные ценности. Но в основе обеих традиций лежит мощнейший экономический фактор. У первых продолжительность жизни мужчин была 27 лет, и народ вымирал – спасало только многоженство. У вторых – в семейном владении столь мало земли, что при дальнейшем ее дроблении по праву наследования, она теряла экономическое значение. И последний вопрос в этом аспекте.
    Почему переход к смешанной (рыночной) экономике во всех исключительно странах начался с приватизации, изменения отношений собственности, говоря языком К. Маркса – с изменения производственных отношений? Не потому ли, что все остальные общественные отношения со временем перестроятся, приходя в соответствие с их изменившимся характером?
    Имея в виду сказанное выше, очевидно, какую большую методологическую роль приобретает философия в анализе процессов трансформации, модернизации и социально-экономических особенностей переходности современного российского общества.
Однако автор данной работы не очень рад такому превалированию «экономического человека» над человеком разумным. Главная проблема здесь заключается в том, что «экономический человек», ведя потребительский образ жизни, все менее и менее удовлетворен своей жизнью по сравнению с человеком разумным, сумевшим обуздать свое потребительство. Философская глубина простой народной поговорки «не в деньгах счастье» заключается именно в этой истине. Ведь статистика показывает: чем больше у человека денег и возможностей покупать, тем больше у него забот. Процент удовлетворенности жизнью у состоятельных людей прогрессивно снижается по мере накопления денег. Однако это не смущает энтузиастов неограниченного обогащения. Ведь современная рыночная экономика базируется на определенном образе жизни и поддерживающей его идеологии. В ней подчеркивается алчность и эгоизм человека, которые направляют его действия. «Материальное богатство ведет к истинному счастью» – вот лозунг чрезмерного потребления. Так крупными компаниями с помощью PR-агентств создается потребительский образ жизни. Людям внушается, что чем больше они покупают товаров и услуг, тем выше у них чувство собственной ценности,  что общество потребления – это естественный этап развития человечества.  При этом всячески вуалируется мысль, что целью развития не обязательно должно быть потребление все большего количества благ. Первые тревожные звонки о вреде, наносимой человеку и человечности прозвучали в стране, где и было создано общество потребления, – в США.
    Таким образом, развивая тему «экономического человека» и проблемы сведения в определенное единство homo economikus и homo sapiens, я  натолкнулся на неразрешимую по существу проблему «потреблятства». Данное явление одинаково неприемлемо как для сторонников диалектического материализма, так и тем более для сторонников духовного детерминизма. Неожиданно эти вечно противоборствующие стороны оказались, по сути, на одной стороне баррикад. И это и логично, и закономерно, научно объективно.
     В 2005 г.  в Екатеринбурге вышла замечательная книга американских авторов «Потреблятство: болезнь, угрожающая миру»  (Дэвид Ванн, Томас Н. Нэйлор, Дж. Де Грааф. Екатеринбург. Изд-во «Ультра. Культура»).  И с тех пор она переиздавалась многократно различными российскими издательствами.  Книга произвела эффект разорвавшейся бомбы: на тех, кто увлекается безоглядным потребительством и буквально упивается всеми своими чертами «экономического человека», и на тех, кто, напротив, это потребительство называет «материалистическим обмороком». Но главное, она произвела неизгладимое впечатление на тех, кто стоит между этими двумя лагерями, т. е. на обыкновенных нормальных людей, которые и потребляют, и работают, и не ведают о той дискуссии, которую я описываю здесь.
    В предисловии к российскому изданию авторы предупреждают нас,  россиян, не повторять ошибки американцев и не увлекаться потребительством – болезнью, которая поразила Америку и грозит теперь  поразить и нас. Но вы можете избежать этой болезни, – пишут они, – так как только-только начинаете строить рыночную экономику, чьим неизбежным спутником оказывается «синдром потреблятства». Вам, россиянам, необходимо только учесть наши уроки, которые мы постарались  в этой книге изложить.
    Мне представляется, что, увы, это предупреждение запоздало. Мы  полностью открылись для этой болезни, и она все более и более активно вторгается в нашу жизнь, пытаясь поразить все наше неискушенное  общество, лишая  постепенно, тихой сапой его идейных и духовных ценностей.
    В то же время хлесткое название – на грани конфликта с этикой – умножило популярность этой книги. Термин «потреблятство», на грани цензуры, особенно метко бьет на русском языке. Заменена всего лишь одна буква, чтобы избежать нецензурщины, но какой глубокий смысл открывается в этом слове.
    «Потреблятство» как экономическое, социальное и психологическое явление корнями уходит в гедонизм Бентама и вульгарное понимание «экономического человека» в экономической теории. Оно возвело и возводит в ранг вечных ценностей наихудшие черты «экономического человека». Это явление непосредственно научное обоснование получило в работах Т. Веблена, где он описал и обосновал так называемый эффект Веблена,  который через несколько десятилетий реализовался в теорию общества потребления.
    Хотя при К. Марксе не было ни явления «потреблятства», ни  общества потребления, именно он вскрыл его корни в своем произведении «Капитал» в вопросе, посвященном товарному фетишизму. [4, с.  80–93]. Товарный фетишизм означает, что при рыночных отношениях отношения между людьми принимают форму отношений между вещами. Общественные отношения, господствующие над людьми, внешне выступают в виде господства над ними определенных вещей, которым люди придают сверхъестественную силу. Именно это овеществление отношений между людьми К. Маркс и назвал товарным фетишизмом (лат. «фетиш» – «душа»). Объективные экономические связи между людьми, осуществляемые посредством движения вещей, создают у них иллюзию, будто отношения людей на самом деле представляют собой отношения вещей.
    В религии «продукты человеческого мозга, – пишет Маркс, – представляются самостоятельными существами, одаренными собственной жизнью, стоящими в определенных отношениях с людьми» [4, с.  82]. В течение тысячелетий религиозные догмы господствовали над людьми… «теперь люди находятся под контролем вещей, вместо того, чтобы контролировать движение вещей» [4, с. 85]. Личная зависимость, существовавшая в феодальную эпоху, трансформируется в личную зависимость от вещей в капиталистическую эпоху. К сожалению, сегодня мало кто читает Маркса, но именно он прозорливо предсказал то самое явление, что мы сегодня называем «потреблятством».
 Эффект Веблена экономически можно оценивать по-разному. Изначально он означал на первый взгляд безобидное потребление престижных товаров и предметов роскоши. Потом, поскольку названные блага были дорогими по цене, это увлечение перешло в покупку товаров по высокой цене, предполагающее априори, что раз цена на товар высокая, значит, он высокого качества. Первоначально, наверное, так оно и было, но учитывая подобную  психологию потребителя, производители выделяют постепенно определенные категории товаров для определенной категории потребителей, значительно завышая цены на них. Притом необоснованно с точки зрения издержек производства. Потребители же готовы покупать эти товары по высокой цене, естественно, в зависимости от их потребительских свойств, чей высокий уровень как бы предполагается изначально как аксиома. Вследствие этого  постепенно на рынке появляются товары экономического или демократического класса, экстра-, супер экстра-класса и класса люкс. Это  ювелирные изделия, престижные марки автомобилей, одежда дорогих брендов, произведения современного модного искусства и т. д. Затем это явление распространяется и на обыкновенные товары массового потребления, но со  значительной их дифференциацией как по качеству, так и, естественно, по ценам.
    Экономическое содержание эффекта Веблена наиболее рельефно проявляется в его противоречии с законом спроса. Как известно, в соответствии с действием этого закона, при росте цены на товар, спрос на него падает. И наоборот. Эффект Веблена утверждает совершенно другое явление. При росте цены на вебленовские товары спрос на них растет. Экономический парадокс, который чисто психологически и социально реален. Иначе говоря,  парадокс есть только с точки зрения закона спроса.
    Иногда эффект Веблена путают с эффектом сноба. Действительно, на практике, в реальной жизни, потребитель их может спутать. Однако их экономическое содержание все же разное. Оба эффекта свойственны дорогим и качественным товарам и предметам роскоши. Но эффект сноба действует,  пока на эти товары на рынке идет агрессивная реклама. Потом, по  прошествии времени, их популярность падает – падает, соответственно, и спрос на них. Эффект Веблена действует только при высокой цене и действует постоянно, входя в сознание человека на уровне мемов и реализуясь в определенные поведенческие дескрипты – предписания, которым следует потребитель.
    Вторая генетическая основа «потреблятства» – теория общества потребления (от англ. consumer society), которая выражает совокупность общественных отношений между потребителями различного рода товаров. Характеризуется массовым потреблением материальных благ и услуг и формированием на этой основе весьма специфической системы общественных ценностей и установок. Является порождением капитализма на его очень высоком уровне экономического и научно-технического развития. «Потреблятство», в принципе, является спутником любых товарно-денежных отношений, но только на уровне  общества потребления приобретает характер и формы психического заболевания. Автором термина является выдающийся немецкий социолог, психолог и философ Эрих Фромм (1900–1980).
    Общество потребления возникло в США в конце 50-х – начале 60-х гг. XX в. Официально цель создания этого общества – достижение высокого уровня потребления – перед  американским народом  поставил президент этой страны Дж. Кеннеди, ставший впоследствии сам символом общества потребления. По его инициативе в США даже был введен официальный национальный праздник – «день потребителя». Не вдаваясь в излишние подробности, охарактеризуем коротко это общество, породившее столь неприглядное социально и психологически, но вполне закономерное экономически  явление «потреблятства». Для него характерно следующее:
    – рост потребностей людей и расходов на личные нужды, которые сегодня измеряются триллионами долларов;
    – снижение роли мелких магазинов  в пользу крупных торговых центров и супермаркетов. Широкое распространение приобретает шопинг, который становится популярной формой досуга и самоцелью;
    – широкое развитие кредитования на потребительские нужды: потребительские кредиты,  кредитные карточки. Осуществляется революция в сфере массовых коммуникаций и возникает новое информационное пространство. Распространение интернета, сетей мобильной связи увеличивает возможности товарного обращения;
    – широкое развитие всевозможных дисконтных карт, систем и прочих продуктов и услуг, стимулирующих потребление;
    – быстрое «моральное устаревание» товаров,  физически еще вполне новых и пригодных для потребления. Ускоряется темп изменения моды. Вводится планомерная смена одного поколения вещей, еще вполне пригодных к носке, другими. Человек, не поспевающий за модой, оказывается чуть ниже на социальной лестнице;
    – «запланированное старение продукции». Сегодня товары, что массового производства, что класса супер, стареют гораздо быстрее, чем раньше. Не потому, что их производство усложнилось или сырье и материалы стали менее надежными – так запланировано производителями. Если они будут производить товары, служащие долго, то кто же у них будет покупать  новые товары. В Израиле исследователи этого явления назвали его «эффектом лампочки». И действительно, уважаемый читатель, прошу меня простить за чисто лирическое отступление: у меня на даче, во дворе, до сих пор горит лампочка советских времен, а на новой квартире за четыре года я израсходовал уже более сорока «экономных» лампочек. Как вы помните, к внедрению этих лампочек нас «призывал» не раз наш уважаемый премьер-министр Д.А. Медведев. Слова «призывал» я поставил в кавычки потому, что он просто запретил советские технологии производства ламп накаливания из-за их якобы большого расходования электричества. Таким образом, он не оставил нам выбора. Вот такая добровольность перехода к «экономным» лампочкам. Таким же образом появились ручки разового пользования, красивые пластиковые пакеты и т. д. Уважаемый читатель! Пожалуйста, посчитайте, сколько денег вы тратите на пластиковые пакеты в течение года и вы увидите, что их суммарная цена намного выше стоимости хорошей качественной кожаной сумки, которая вам прослужила бы многие годы. Вот и выгода производителей от нашего «потреблятства».
    – реклама активно навязывает культуру потребления, рекламируя не сами товары и услуги, а вкусы, ценности, желания, нормы поведения, интересы, предполагающие приобретение этих товаров и услуг;
    – активно продвигается понятие бренда, как нечто обязательное, за которое, естественно, надо платить гораздо более высокую цену, хотя эти товары ничем особенным от  своих аналогов других фирм не отличаются;
     – на коммерческую основу ставятся все важные сферы человеческого развития: обучение (обучающие центры, плавательные курсы, тренинги), спорт, здоровье (фитнес-центры, тренажерные залы, спортивные клубы), даже красота и внешний вид (платный уход за телом, омолаживающие процедуры, пластические операции) – все это активно рекламируется и стимулируется.
Все перечисленное активно вторгается и в нашу российскую  экономическую и социальную реальность, хотя рыночная экономика в России формируется всего-то около 30 лет. Поэтому очень важно разобраться в положительных и отрицательных чертах описанного выше общества высокого потребления.
Что же положительного в этом обществе?
– оно создает стимулы и мотивы к развитию как предпринимателей, так и потребителей;
– экономика страны во всей своей структуре развивается большими темпами;
– люди, желая повысить уровень своего потребления, стремятся работать лучше и зарабатывать больше;
– люди, естественно, быстрее тратят заработанное и реализуют со своей стороны так называемый эффективный спрос Дж. Кейнса;
– устанавливается относительная социальная стабильность в обществе, практически переходящая в социальное партнерство. Человек, живущий в обществе потребления, менее склонен к риску;
– совершенно естественно устанавливается относительно низкая социальная напряженность, социальная и классовая борьба затухает, а люди заняты мыслями о том, как заработать и потратить заработанное.
На первый взгляд, вполне земные и понятные издревле человеческие заботы, и вряд ли за эти заботы людей нужно осуждать. Но ЧТО в совокупности все эти положительные, на первый взгляд, стороны общества высокого потребления порождают?
– люди как потребители в этом обществе становятся зависимыми, несамостоятельными, вечно озабоченными, замкнутыми, психологически неустойчивыми. Это современное язычество, культ предметов, товаров и услуг, культ успеха, богатства, вера в могущество вещей, которые, в сущности, тебе не нужны;
– в погоне за престижным потреблением люди забывают о моральных и духовных ценностях, тех человеческих ценностях, о которых так много любят сегодня говорить. «Потреблятство» свойственно человеку именно как подмена высоких духовных понятий материальными, осязаемыми предметами. Поэтому «потреблятство» является не простой тягой к приобретению предметов,  а именно заменой Высших  смыслов и Великих целей общества на боле низменные, прозаические. Это болезнь заразная, передающая внутри общества состояние пресыщения, обремененности долгами, тревоги и опустошенности, которые являются результатом упрямой погони за новыми и новыми приобретениями. Слишком много людей сегодня у нас, в России,  начинают тратить деньги, которых они не заработали, на вещи, которые им не нужны, чтобы произвести впечатление на людей, которых они не уважают. Кому неизвестны похождения, так называемой золотой молодежи?
– из-за высоких темпов роста производства быстро истощаются природные ресурсы, которые не восстанавливаются. Усиливается разрушительный характер рыночной системы хозяйствования;
– у людей ослабевает чувство ответственности как перед собой и другими, так и перед обществом в целом. Они становятся значительно менее устойчивыми морально. «Потреблятство» становится настоящим и очень действенным инструментом  управления массами;
– несмотря на научно-технический прогресс, процесс совершенствования образования, люди становятся менее грамотными и, следовательно, менее развитыми, не умеют мыслить, передоверяя этот процесс гаджетам различного рода, ими становится легче управлять, манипулировать их сознанием;
– и совершенно закономерно большинство людей становятся неспособными принимать самостоятельно решения, так как привыкают, что решения за них принимают другие.  
Итак, что такое «потреблятство»? Это:
– безудержное потребление товаров, не являющихся жизненно необходимыми и важными. Родившееся понятие «шопинг» говорит о том, что приобретение тех или иных товаров и услуг становится просто способом времяпрепровождения, разновидностью досуга, отдыхом от работы;
–  когда потребление становится главной целью в жизни, все остальное второстепенно, косвенно и неважно. Желание покупать и сам процесс покупки становятся главным удовольствием в жизни человека. «Потреблятство», как наркотик, вырабатывает гормоны удовольствия, к которым привыкает человек. «Потреблятство» – это вещизм, пристрастие к материальным ценностям, к обладанию ими;
– человек психологически становится неустойчивым, плохо себя контролирует, делается завистливым, он постоянно вымотан, требователен в неиссякаемом желании покупать все больше и больше товаров и благ. Человек свою жизнь посвящает потребительству оттого, что у него внутри пустота.
 Общество потребления существует только в высокоразвитых странах, порождая высокую напряженность в развивающихся государствах и в целом в мире из-за того, что последние не без оснований считают, что высокий уровень жизни в развитых странах большей частью достигнут за их счет.
 Выходит, что современный «экономический человек» – это прежде всего человек с низким уровнем образования и культуры. И тут возникает удивительное явление. Именно такой человек и нужен обществу потребления. Человек с высокой культурой становится плохим покупателем, так как он в быту менее требователен и предпочитает тратить деньги на книги, концерты, театры, картины, в целом на духовные ценности. Как раз человек с низкой культурой и образованием легче поддается рекламе. Именно он бежит с прошлогодним айфоном занимать очередь за айфоном следующего поколения, хотя весь потенциал своего «старого» айфона он не использовал и на 20 %.  Новый же айфон в лучшем случае он использует на 15 %  его потенциальных возможностей. Но зато у него имеется  новый айфон, которого у многих еще нет и, очень может быть, что и не будет. Именно это придает ему чувство превосходства над теми, у кого его ещё нет. Он счастлив тем, что он современный, модный человек. Нация деградирует из-за чрезмерного потребительства, промывки мозгов рекламой и погони за новинками. Кто не слышал о ночных распродажах, когда толпы давят друг друга у входа в магазин ради дешевой покупки или чтобы прикупить что-нибудь со скидкой?   Иногда просто, чтобы получить даром, соглашаются на унижающие человеческое достоинство условия – например, когда покупатели могут в течение пары минут взять даром все, что успеют, если будут голыми. Таким образом, «потреблятство» становится материальным проклятием  человечества в наш просвещенный век, в век высоких технологий и рассуждений о высоких человеческих ценностях.
 Девиз таких людей – «жить, чтобы потреблять, а не потреблять, чтобы жить». В целом ничего нового в этом  девизе нет, кроме масштаба массового потребления. Эта идея, с гораздо более глубоким смыслом, более тонко, сформулирована уже давно во французской поговорке: manger pour vivre ou vivre pour manger  («есть, чтобы жить или жить, чтобы есть»). Еще древние галлы именно так, прямо и недвусмысленно, ставили вопрос о цели и смысле жизни. Увы, древние галлы были морально намного выше и духовно намного богаче современных поклонников и одновременно жертв товарного фетишизма.
Эти рассуждения я хотел бы завершить размышлениями известного американского экономиста У.В. Хайнса: «Проблема Запада в том, что, научившись находить решение большинству наших трудностей через экономическую активность, используя естественные ресурсы для удовлетворения физических нужд, на века стали рабами труда ради проживания. Привыкнув решать все свои проблемы с помощью денег, мы устали. Мы “покупаем” друзей (даже жен) при помощи расточительных вечеринок и дорогих автомобилей. Мы достигаем политической власти путем денежных вложений в “правильные” партии, в расположение избирателей, даже взяточничества… Мы устали. Но это обычно не замечается. Вопреки всему богатству Соединенных Штатов, вопреки той обстановке, в которой существует средний класс, основная масса людей испытывает неудовлетворенность своей жизнью… Растет национальный доход, но кривая удовлетворенности жизнью скользит вниз» [5, с.  53]. Это они сами о себе. Хорошо сказано. Ни прибавить, ни убавить.
Увы, таков экономический и социальный итог развития общества высокого уровня потребления, который неотвратимо трансформируется в «потреблятство». Именно это я и хотел подчеркнуть материалом данной работы. Таков итог господства «экономического человека» как в экономической теории, так и в человеческом обществе. Увы, пока.

Библиографический список

    1.  Ветошкин А.П. Философия. –  Екатеринбург, 2004.
    2.  Самуэльсон П., Нордхаус У. Экономика. – М.: Бином-КноРус, 2016.
    3.  Булгаков С.Н.  Православие. – Париж, 1991.
    4.  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 23. – 2-е изд. – М.: Изд-во полит. лит., 1955–1974.
    5.  Хайнс У.В. Свобода, свободные рынки и человеческие ценности // Свободная мысль. – 1994. – № 4.

THE COMBINATION OF MATERIAL AND SPIRITUAL IN HUMAN SOCIETY: MODERN PERCEPTION

Balikoev V.Z., Doctor of Economics, Professor
Novosibirsk state university of economics and management

Abstract. The article analyzes the modern perception of the most ancient philosophical and economic problems of correlation of material and spiritual in the life of man and society. This problem is exacerbated in connection with the transition of Russia to a market which naturally force a person particular type of behavior. It is clearly the material prevails over the spiritual. The highest form of this predominance is excessive consumption, which reaches extreme forms of manifestation that are degrading to human dignity. The author makes an attempt to analyze this disease, which threatens the whole society with undermining its humanitarian and humanistic foundations.
Keywords: material, spiritual, economic person, reasonable person, economic determinism, excessive consumption.